У Минздрава закончились деньги. Как так? А вот так – взяли и закончились.С утра вроде еще были. А в обед раз – и не стало. Причем деньги не на персональные автомобили для минздравовских шишек, а на самое необходимое, на как бы главную деятельность, самый вообще смысл существования этого ведомства.
На лечение.
На лечение самых тяжелых пациентов, которым нужна т. н. высокотехнологичная медицинская помощь и которые без нее могут не прожить, кто – месяца, кто – недели, а кто и дня.
Как выясняется, эта помощь – не для всех. А только для тех счастливчиков, кто имеет квоту Минздрава… Нет, не совсем так, точнее будет сказать – для тех из пациентов, кому повезло получить ее (бесплатно), и для тех пациентов, чьи родители, близкие смогли выпросить/вымолить квоту у чиновников, отдав за нее все, что только и было. Деньги, честь…
Но к середине августа, как стало известно, все годовые квоты уже выбраны. То есть кто не успел – тот опоздал. Сложные операции – читай, спасение переносится на более поздние сроки. И в эти минуты, когда я пишу эти строки и когда вы их читаете, кто-то, к несчастью, не дождался этой помощи. Деньги-то кончились…
* * *
А знаете, я не удивлен. Это ведь вполне себе закономерный итог тех позорных историй с томографами. Позорных своей циничностью, позорных своей многочисленностью. Если бы медицинские чиновники покупали оборудование за реальные цены, а не с накруткой откатов, денег хватило бы и на квоты тяжелобольным, и на операции (в Европе) для неизлечимых (у нас) детей, и на достойные зарплаты врачам, и еще бы осталось.
– Ситуация с квотами и очередями недопустима, – говорит замдиректора фонда «Подари жизнь» Екатерина Чистякова. – Детей с онкологическими заболеваниями надо лечить немедленно, а иначе процедуры будут бессмысленными. Первый бесквотный пациент у нас появился еще в мае. Потом количество обращений стало расти, и в середине июля мы были вынуждены обратиться в Минздрав. Министерство выделило несколько резервных квот, но пациенты продолжали поступать. Больше всего обращений от пациентов детских отделений НИИ нейрохирургии имени Бурденко, то есть от родителей детей с опухолями и объемными образованиями головного мозга – тех, кому лечение откладывать никак нельзя.
* * *
Деньги у Минздрава начали заканчиваться еще в июне. На 2011 год было выделено 265,7 тысячи квот, в том числе 51 тысяча для детей. Из бюджета на это отвели 37 миллиардов. Из этой суммы осталось 724 миллиона. А до конца года еще четыре месяца. И как быть? Как быть тем, кто ждал, надеялся, верил целый год и, получается, не дождался?
Минздрав обещает найти средства на дополнительные квоты, и как минимум пять тысяч граждан могут надеяться. Но верить на слово тем, кто напрямую повинен в том, что нечто подобное происходит каждый год, я лично не рискнул бы.
Не верит им особо и президент.
Дмитрий Медведев возмутился тем, что квот хватило не всем нуждающимся в них, и потребовал от министров Голиковой и Кудрина и вице-премьера Жукова «обеспечить то, что обещали людям».
Благое дело – отвечать за слова, помнить обещанное. Но чтобы это стало системой, чтобы не было проблем с квотами – надо просто избавиться от коррупции. Коррупция – главная и тяжелая болезнь всего и вся. Но она, слава богу, лечится. И для ее лечения не нужны никакие квоты…
* * *
Ах, они не рассчитали правильно бюджет! Что ж, бывает. А может, все-таки доктора позвать? Вместо эффективного менеджера. Нас стыдили: вы ничего не понимаете в экономике, мол, министр необязательно должен быть профильным специалистом – главное, чтобы он в экономике разбирался, был толковым организатором и т. д.
Но если эти горе-управленцы не могут рассчитать квоты на год, если у них национальный приоритетный проект «Здоровье» приводит не к снижению, а, напротив, к увеличению количества больных, значит, никакие это не эффективные менеджеры, а…
Я бы сказал, кто они на самом деле, да только здесь дети…
Отправьте, г-н президент, всех их – и главу Минздрава Голикову, и министра финансов Кудрина, и вице-премьера Жукова – в… детские онкологические центры. Пусть посмотрят в глаза умирающим детям. Пусть пожмут их цепляющиеся за жизнь хрупкие, исколотые стократно катетерами ручонки. И вот после этого – только после этого! – пусть садятся за бюджет.
Впрочем, о чем это я. Эти циники не из общего с нами теста сделаны. Им не до нас. И не до наших детей. Они – другие. Они вернутся из детских больниц. И… все забудут. Потому как первое, что они сделают, по возвращении, самое первое, что они сделают когда останутся наедине, – бросятся… к телефону, быстро-быстро дрожащими пальцами наберут Лондон (Париж, Нью-Йорк) и шепотом спросят:
– Как ты там, сынок?
Леонид Шахов, «Жизнь»